Как петр 1 казнил стрельцов. Восстания стрельцов. Положение стрелецких войск

Причины указа Петра 1 сбрить бороды боярам

Возвращение царя в столицу прошло незаметно, без торжественной встречи. Петр навестил Гордона, побывал у своей фаворитки Анны Монс и отправился в Преображенское. С супругой, у которой еще теплилась слабая надежда на восстановление добрых отношений, он видеться не пожелал.

Весть о прибытии царя разнеслась по столице лишь на следующий день. В Преображенское прибыли бояре, чтобы приветствовать его с благополучным возвращением. Здесь произошло событие, поразившее поздравителей: царь велел подать ножницы и самолично стал обрезать бороды у бояр. Первой жертвой царского внимания стал боярин Шеин, командовавший верными правительству войсками, разгромившими стрельцов. Расстался с бородой "князь-кесарь" Ромодановский, затем очередь дошла до других бояр.

Через несколько дней операция с обрезанием бород была повторена. На этот раз ножницами орудовал не сам царь, а его шут. На пиру у боярина Шеина под общий хохот он подбегал то к одному, то к другому гостю и оставлял его без бороды. Этому, казалось бы, ничтожному изменению внешности русского человека суждено будет сыграть немаловажную роль в последующей истории царствования Петра.

Культ бороды создавала православная церковь. Она считала это "богом дарованное украшение" предметом гордости русского человека. Патриарх Адриан, современник Петра, уподоблял безбородых людей котам, псам и обезьянам, а брадобритие объявил смертным грехом.

Несмотря на осуждение брадобрития, отдельные смельчаки и модники все же рисковали брить бороды еще до принудительных мер Петра. Однако окладистая борода, как и полнота, считалась признаком солидности и добропорядочности. Князь Ромодановский, узнав, что боярин Головин, находясь в Вене, щеголял в немецком костюме и без бороды, с негодованием воскликнул: "Не хочу верить, чтобы Головин дошел до такого безумия!" Теперь у Ромодановского отрезал бороду сам царь.

И все же в придворной среде с бородой расстались сравнительно легко. Но Петр возвел преследование бороды в ранг правительственной политики и брадобритие объявил обязанностью всего населения. Крестьяне и горожане ответили на эту политику упорным сопротивлением. Борода станет символом старины, знаменем протеста против новшеств.

Право носить бороду надо было покупать. Богатым купцам борода стоила колоссальной по тем временам суммы в 100 рублей в год; дворяне и чиновники должны были платить по 60 рублей в год, а остальные горожане - по 30 рублей. Крестьяне каждый раз при въезде в город и выезде из него платили по копейке, Была выбита специальная металлическая бляха, заменявшая квитанцию об уплате налога с бороды. Бородачи носили ее на шее: на лицевой стороне значка просматривается изображение усов и бороды, а также текст: "Деньги взяты". От уплаты налога освобождалось только духовенство.

Другая мера Петра, осуществление которой, как ему казалось, не терпело никаких отлагательств, была связана с семейными делами. Решение порвать с супругой созрело у царя еще до его отъезда за границу. Уладить щекотливый вопрос он поручил оставшимся в Москве друзьям, которые должны были уговорить ее удалиться в монастырь. Евдокия уговорам не поддавалась, о чем можно судить по переписке царя с московскими корреспондентами. "О чем изволил писать к духовнику и ко Льву Кирилловичу и ко мне, - отвечал Тихон Никитич Стрешнев на несохранившееся письмо Петра из-за границы, - и мы о том говорили прилежно, чтоб учинить во свободе (то есть добровольно), и она упрямитца. Только надобно еще отписать к духовнику, покрепче и не одинова, чтоб гораздо говорил; а мы духовнику и самой станем и еще говорить почасту". Петр напомнил о своем желании князю Ромодановскому: "Пожалуй, сделай то, о чем станет говорить Тихон Никитич для бога" Привлечение к бракоразводному делу Ромодановского, руководителя политического сыска, человека, в распоряжении которого находились застенки Преображенского приказа, свидетельствует о намерении Петра не ограничиться убеждениями - в ход пускались и угрозы, впрочем, как можно судить, не изменившие отношения царицы к своему мрачному будущему.

Свидание царя с супругой состоялось 28 августа - на третий день после возвращения в Москву. Мы не знаем, как протекала четырехчасовая беседа, но, судя по дальнейшим событиям, эта беседа не дала Петру желаемых результатов. Евдокия продолжала противиться пострижению. Если бы со стороны царицы последовало согласие, то организовали бы торжественные ее проводы. Этого не произошло: три недели спустя из Кремля выехала скромная карета без свиты, державшая путь к Суздальскому монастырю. Там Евдокия должна была сменить имя и светскую одежду на монашескую рясу. Тем временем в монастыре готовили келыю для инокини Елены.

Отношение Петра 1 со стрельцами

Неизмеримо большее значение, чем борьбе с бородой и разводу с Евдокией, Петр придавал стрелецкому розыску.

Со стрельцами у Петра сложились особые отношения, причем каждое новое столкновений с ними царя усугубляло чувство взаимной подозрительности и враждебности. И дело здесь не только в том, что стрелецкое войско не обладало ни должной выучкой, ни боеспособностью, что оно по своей организации являло собою анахронизм.

Занятия стрельцов торговлей и промыслами предполагали постоянное их пребывание в Москве, в кругу семьи. Между тем осуществление обширных внешнеполитических замыслов Петра требовало отрыва стрельцов от постоянного места жительства в столице на многие годы. Четыре восставших полка сначала охраняли Азов, затем их отправили в район Великих Лук. Перспектив вернуться в лоно семьи, бедствовавшей в Москве, а также к своим привычным занятиям - никаких. Все свои невзгоды и тяготы военной службы стрельцы связывали с именем Петра. Отсюда враждебное к нему отношение.

Восстание Стрельцов

Стрельцы в глазах Петра являлись "не воинами, а пакасниками" - и прежде всего потому, что они многократно не только "пакостили", то есть создавали препятствия на его пути к трону, но и покушались на его жизнь. Неприязнь к стрельцам со временем переросла в фанатическую ненависть. Необузданный деспотизм сильной личности, оказавшейся победителем в этих столкновениях, завершился кровавым финалом - истреблением сотен стрельцов и фактическим уничтожением стрелецкого войска.

Что предшествовало кровавой расправе со стрельцами, когда столица была превращена в огромный эшафот?

Напомним, что правительству в апреле 1698 года удалось овладеть положением: прибывшие с жалобами стрельцы были тогда выдворены из Москвы. Но как только они появились в своих полках в Великих Луках, началось восстание. Стрельцы сместили командиров, передав власть выборным, и двинулись к Москве. Их цель состояла в том, чтобы истребить неугодных бояр и иноземцев, посадить на престол Софью и убить Петра, если он, паче чаяния, не погиб за границей и возвратится в Россию. Под Новым Иерусалимом стрельцы были разбиты верными правительству войсками. Командовавший ими боярин Шеин произвел скорый розыск, казнил главных зачинщиков, а остальных стрельцов разослал по городам и монастырям.

Петр получил известие о бунте стрельцов, находясь в Вене, и оттуда 16 июля отправил короткую записку Ромодановскому. Приведем текст ее полностью: "Min Her Kenih! Письмо твое, июня 17 день писанное, мне отдано, в котором пишешь, ваша милость, что семя Ивана Михайловича растет, в чем прошу быть вас крепкими; а кроме сего ничем сей огнь угасить не мочно.

Хотя зело нам жаль нынешнего полезного дела, однако сей ради причины будем к вам так, как вы не чаете".

В этом кратком, но выразительном послании изложена и концепция стрелецкого движения, выросшего, по мнению царя, из семени, посеянного Иваном Михайловичем Милославским еще в 1682 году, и намерение учинить жестокую расправу. Тон записки свидетельствует, что ненависть царя к стрельцам переливала через край и что он ехал в Москву с готовым решением относительно их судеб.

В Москве царю рассказывают о стрелецком движении и его подавлении, он сам изучает материалы розыска и чем больше узнает подробностей, тем сильнее им овладевает недовольство. Он считал, что следствие проведено поверхностно, что мера наказания участникам восстания была чрезмерно мягкой, что следователи не выяснили целей выступления и причастности к нему сил, которые он называл "семенем" Милославского. Более всего он был недоволен поспешной казнью зачинателей движения. Погибнув, они унесли с собой тайны, более всего интересовавшие царя.

Бурный нрав и характер Петра

Взвинченность царя иногда давала срывы - совершенно ничтожные поводы вызывали у него приступы раздражительности. Современники подробно описали скандал, учиненный царем во время обеда у Лефорта, на котором присутствовали бояре, генералитет, столичная знать и иностранные дипломаты, всего около 500 человек. Когда гости рассаживались за обеденный стол, датский и польский дипломаты повздорили из-за места. Царь обоих громко назвал дураками. После того как все уселись, Петр продолжил разговор с польским послом: "В Вене на хороших хлебах я потолстел, - говорил царь, - но бедная Польша взяла все обратно". Уязвленный посол не оставил этой реплики без ответа, он выразил удивление, как это могло случиться, ибо он, посол, в Польше родился, там же вырос и все-таки остался толстяком. "Не там, а здесь, в Москве, ты отъелся", - возразил царь.

Умиротворение, наступившее после обмена любезностями, вновь было нарушено выходкой Петра. Он затеял спор с Шейным, упрекал генералиссимуса в том, что тот за взятки незаслуженно возвел многих в офицерские звания. Все более распалявшийся царь выбежал из зала, чтобы спросить у стоявших на карауле солдат, сколько рядовых получили повышение и произведены в офицеры, вернулся с обнаженной шпагой и, ударяя ею по столу, кричал Шеину: "Вот так я разобью и твой полк, а с тебя сдеру кожу до ушей". Князь Ромодановский, Зотов и Лефорт бросились успокаивать царя, но тот, размахивая шпагой, нанес Зотову удар по голове, Ромодановскому порезал пальцы, а Лефорту достался удар в спину. Лишь Меншикову удалось укротить ярость Петра.

Подлинная причина гнева царя состояла, однако, не в том, что Шеин незаслуженно производил в чины, а в том, что он преждевременно казнил зачинщиков стрелецкого бунта.

Петр решил возобновить розыск, причем все руководство им он взял в свои руки. "Я допрошу их построже вашего", - сказал царь Гордону. Начал он с того, что распорядился доставить в столицу всех стрельцов, проходивших службу в мятежных полках. Их оказалось в общей сложности 1041 человек.

Розыск восставших стрельцов

С середины сентября 1698 года непрерывно, за исключением воскресных и праздничных дней, работали застенки. К розыску Петр привлек самых доверенных лиц: "князя-кесаря" Ромодановского, которому надлежало заниматься политическим следствием в качестве руководителя Преображенского приказа, а также князей М. А. Черкасского, В. Д. Долгорукого, П. И. Прозоровского и других высокопоставленных лиц. Судьба всех стрельцов была предрешена царем еще до завершения следствия. "А смерти они достойны и за одну провинность, что забунтовали и бились против Большого полка". В свете этой исходной посылки обвиняемый стрелец, взятый в отдельности, не представлял интереса для следствия. Следователи пытались выяснить общие вопросы движения, поскольку все его участники действовали "скопом и заговором" и по юридическим понятиям того времени несли взаимную и равную ответственность за свои поступки независимо от того, что одни из них выполняли роль вожаков, а другие слепо следовали за ними. Более того, правовые нормы, определенные уголовным кодексом - Уложением 1649 года, - предусматривали одинаковую меру наказания как за умысел к действию, так и за совершенное действие. К лицам, действовавшим "скопом и заговором", как и к лицам, знавшим, но не сообщившим о каком-либо "злом умысле", применялось одно наказание - смертная казнь.

В ходе розыска с несомненностью была установлена причастность Софьи к мятежу. В результате образовались две группы подследственных: одну составили стрельцы, стоны которых раздавались из 20 застенков, где стрельцов жесточайшим образом истязали, вытягивая признания с помощью дыбы, огня и палок; показания стрельцов тщательно записывали, им устраивали очные ставки, упорствующих еще и еще раз пытали. В другую входили две царевны - Софья Алексеевна и Марфа Алексеевна, а также лица, приближенные к ним, выполнявшие роль посредников в сношениях царевны Софьи со стрельцами. Окружение царевен подвергалось таким же пыткам, как и стрельцы.

Допросы Софьи о причастности к восстанию стрельцов

Не избежала допроса и царевна Софья, правда, без пыток. В Новодевичий монастырь Петр прибыл не один, он захватил с собой пятисотенного Артюшку Маслова и стрельца Ваську Игнатьева, а также их письменные показания с признанием, что главари движения получили письмо от Софьи.

Петр не встречался с сестрой в течение девяти лет, то есть с того дня, когда она была заточена в монастырь после событий 1689 года. Жизнь царевны в монастырской келье в эти годы не отличалась суровым режимом - Софья имела возможность общаться с внешним миром, располагала прислугой, получала от родственников подарки к столу. В этих деталях проявлялся тоже характер Петра - он не мстил своим поверженным противникам, утрачивал к ним всякий интерес. Безразличие к их судьбам можно проследить не только на примере Софьи, но, как увидим ниже, и на примере первой супруги, постриженной в монахини, но при попустительстве властей продолжавшей вести светскую жизнь.

При встрече брата и сестры столкнулись два одинаково сильных и непреклонных характера. Ни к примирению сторон, ни к раскаянию обвиняемой встреча не привела. Не помогла и очная ставка царевны с привезенными братом стрельцами. Софья, зная, что в распоряжении Петра нет прямой улики в виде письма, упорно отрицала какие-либо связи со стрельцами. Можно догадываться, что объяснение было бурным, насыщенным драматизмом, вспышками гнева, упреками, взаимной ненавистью, причем собеседники находились не в равном положении - один выступал в роли обвинителя, другому надо было парировать обвинения, изощренно защищаться. Протокольная запись этого разговора выдержана в эпически спокойном тоне: в ответ на обвинение Петра "царевна Софья Алексеевна ему, государю, сказала: "такого де письма, которое явилось в розыску от ней, царевны, в те стрелецкие полки не посылывано, а что де те ж стрельцы говорят, что, пришед было им к Москве звать ее, царевну, по-прежнему в правительство, и то де не по письму от нее, а знатно по тому, что она со 190 года (т. е. с 1682) была в правительстве". Привезенные Петром свидетели говорили о другом. Они утверждали, что в полках было прочтено письмо, переданное Софьей через нищую. Софья решительно отклонила это обвинение: "А она, царевна, ему, государю сказала: "такова де письма она, царевна, чрез нищую ему, Ваське, не отдавывала и его, Васьки, и Артюшки и Васьки Игнатьева не знает".

Допросы другой своей сестры тоже вел сам Петр. Царевна Марфа Алексеевна, часто общавшаяся с Софьей, обвинялась в том, что служила посредницей между нею и стрельцами, что именно через нее старшая сестра переправила письмо к стрельцам. Марфа Алексеевна призналась лишь в том, что она сообщила Софье известие о приходе в Москву беглых стрельцов, однако обвинение в передаче письма упорно отрицала.

Массовые казни стрельцов Петром 1

Еще не было закончено следствие, а уже приступили к казням. Первая партия стрельцов общей численностью в 201 человек подверглась казни 30 сентября. Кортеж из десятков телег, на каждой из которых сидели по два стрельца с зажженными восковыми свечами в руках, медленно двигался из Преображенского в Москву. У Покровских ворот в присутствии Петра, высших сановников и иностранных дипломатов стрельцам зачитали царский приговор о предании "воров и изменников и крестопреступников и бунтовщиков" смертной казни. Осужденных развезли по разным районам столицы, все они были повешены.

Следующая массовая казнь состоялась 11 октября. На этот раз стрельцов вешали не только на специально сооруженных виселицах, но и на бревнах, вставленных в бойницы Белого города. Вся группа казненных, а их насчитывалось 144 человека, не подвергалась розыску. Стрельцов казнили за то, что они служили в одном из четырех полков, участвовавших в мятеже.

В общей сложности в конце сентября и в октябре месяцах казням подверглось 799 стрельцов. Более половины из них казнили без предварительных допросов. Сохранена была жизнь только малолетним стрельцам в возрасте от 14 до 20 лет, которых после наказания отправили в ссылку. В казнях принимал участие Петр и его приближенные. Царь выражал недовольство, когда бояре нетвердой рукой, без должной сноровки рубили головы мятежникам.

Столица долгое время находилась под впечатлением массовых казней. Трупы повешенных и колесованных не убирались в течение пяти месяцев. Трое мертвецов мерно раскачивались у окон кельи Сусанны - так назвали царевну Софью после ее пострижения. В руки стрельцов были вложены листы бумаги. Они должны были напоминать монахине о ее письме, адресованном стрельцам.

Некоторые сведения о настроении Петра в разгар стрелецкого розыска и казней мы можем почерпнуть из записок иностранцев. Судя по этим данным, Петр внешне выглядел веселым. Впрочем, за личиной веселой беззаботности скрывалось огромное нервное напряжение, которое иногда прорывалось наружу.

29 сентября, то есть накануне казни первой партии стрельцов, царь присутствовал на крестинах сына датского посланника. "Во все время обряда его царское величество был весьма весел", - заметил очевидец. Но тут он описал эпизод, свидетельствующий о том, сколь незначительным мог быть повод, чтобы вывести Петра из состояния равновесия и вызвать разрядку напряженности. "Заметив, что фаворит его Алексашка (то есть Меншиков) танцует при сабле, он научил его обычаю снимать саблю пощечиной; силу удара достаточно показала кровь, обильно пролившаяся из носа".

Вечер после казней 30 сентября Петр провел на роскошном пиру у Лефорта, где "оказывал себя вполне удовлетворенным и ко всем присутствующим весьма милостивым". В канун второй казни стрельцов, в воскресный день 9 октября, царь находился в гостях у полковника Чамберса, командира Преображенского полка. Ужин и на этот раз прошел без происшествий. Но вот во время пира у цесарского посла, состоявшегося за день до казни последней партии стрельцов, нервы Петра не выдержали, причем это нашло иное выражение, чем на приеме у датского посла: "У царя похолодел живот и начались схватки в желудке: внезапная дрожь, пробежавшая по всем его членам, внушила опасение, не кроется ли тут какого злого умысла". Присутствовавший здесь врач предложил в качестве лекарства употребить токайское вино, и оно избавило царя от приступа. В дальнейшем "с лица его царского величества не сходило самое веселое выражение, что являлось признаком его внутреннего удовольствия ".

В истории со стрельцами Петр предстает перед нами неистово жестоким. Но таков был век. Новое пробивало себе дорогу так же свирепо и беспощадно, как цеплялось за жизнь отжившее старое. Стрельцы олицетворяли косную старину, тянули страну назад и поэтому были обречены.

Развитие кораблестроения в Воронеже. Трудности и проблемы

После стрелецкого розыска Петр 23 октября отправляется в Воронеж. Царя туда влекли верфи, где в его двухлетнее отсутствие под руководством Федора Матвеевича Апраксина, переведенного из Архангельска в Воронеж, велись работы по сооружению военно-морских кораблей. Корабельному мастеру, каким считал себя царь, не терпелось посмотреть, как идут работы, что за это время сделано, как организовано оснащение и вооружение кораблей.

Взору царя, прибывшего в Воронеж 31 октября, представилась радостная картина. Тихий городок превратился в оживленный центр кораблестроения, где повсюду кипела работа и русская речь перемежалась речью разноплеменных мастеров, прибывших из-за границы.

Первое впечатление оказалось, однако, обманчивым. Вскоре обнаружились теневые стороны в организации строительных работ. Согнанные в Воронеж крестьяне и мастеровые оказались в очень тяжелом положении: без крова в зимнюю стужу и осеннюю слякоть, со скудными запасами сухарей в котомках, они месяцами валили лес, пилили доски, расчищали дороги, углубляли фарватер реки, строили корабли. Треть, а то и половина людей, приверстанных к кораблестроению, не выносила столь тяжелых условий работы и спасалась бегством. Весть о тяжкой доле на верфях проникала в уезды, где шла мобилизация работников, и население, чтобы избежать этой повинности, укрывалось в лесах. Намеченные сроки спуска кораблей не выполнялись.

Обнаружились и технические трудности организации кораблестроения в таком масштабе. К делу приступили в спешке, не имея детально разработанного плана постройки судов и снабжения их необходимым снаряжением. На верфях ощущался недостаток опытных мастеров. "Истинно никого мне нет здесь помощника", - жаловался царь в одном из писем в декабре 1698 года. Корабли строились из непросушенного леса, зачастую вместо железных гвоздей употреблялись деревянные. Поэтому качество большинства построенных судов оказалось невысоким. Сам Петр, возглавлявший одну из экспертных комиссий по приемке кораблей, отметил в акте, что "сии корабли есть через меру высоки в палубах и бортах", следовательно, недостаточно устойчивы на воде. Другая комиссия, состоявшая из иностранцев, тоже обнаружила "неискусство" мастеров, руководивших сооружением кораблей, в результате чего "сии кумпанские корабли есть зело странною пропорциею ради своей долгости и против оной безмерной узости, которой пропорции ни в Англии, ниже в Голландии мы не видали". Главный же недостаток кораблей состоял в том, что они были сделаны "не зело доброю, паче же зело худою крепостью".

Построенные в Воронеже корабли тем не менее открывали славную историю военно-морского флота России. В Воронеже приобретали опыт первые русские кораблестроители, там же Апраксин стал впервые комплектовать экипажи не солдатами, а матросами.

Всепьянейший собор

К рождеству Петр возвратился в Москву. Здесь он участвует в развлечениях так называемого "всепьянейшего собора". Шумная компания в составе двухсот человек разъезжала на восьмидесяти санях по улицам столицы и останавливалась у домов знати и богатых купцов, чтобы славить. За это соборяне требовали угощения и вознаграждения.

Возникновение "сумасброднейшего, всешутейшего и всепьянейшего собора", или игры в "князя-папу", по времени совпадает с возникновением игры в "князя-кесаря", но точной даты появления этих колоритных "институтов" царствования Петра назвать невозможно, прежде всего потому, что начальный этап игр не зарегистрирован источниками. Одно можно сказать с уверенностью - они существовали в первой половине 1690-х годов.

Состав участников, как и правила игры в "князя-папу" и в "князя-кесаря", существенно отличались друг от друга. К игре в "князя-кесаря" были причастны ближайшие сотрудники царя, личности яркие и самобытные. Они составляли так называемую "компанию" царя.

Совсем по иному принципу комплектовался штат "всепьянейшего собора". Шансов быть зачисленными в его состав было тем больше, чем безобразнее выглядел принимаемый. Чести быть принятым во "всешутейший собор" удостаивались пьяницы и обжоры, шуты и дураки, составлявшие коллегию с иерархией чинов от патриарха до дьяконов включительно. Петр в этой иерархии занимал чин протодьякона и, как отметил современник, отправлял "должность на их собраниях с таким усердием, как будто это было совсем не в шутку".

Первым титул "князя-папы" носил Матвей Нарышкин, по отзыву Куракина, "муж глупый, старый и пьяный". Невыразительной личностью был и его преемник, учитель Петра Никита Зотов, в течение четверти века носивший титул "всегнутейшего отца Иоаникиты Пресбургского, Кокуйского и Всеяузского патриарха". Право на столь высокий пост Никита Зотов заслужил умением пить.

Резиденцией "собора" был Пресбург (укрепленное место близ села Преображенского), где его члены проводили время в беспробудном пьянстве. Но иногда эта пьяная компания выползала из своих келий и носилась по улицам Москвы в санях, запряженных свиньями, собаками, козами и медведями. С визгом и шумом соборяне в облачении, соответствовавшем чину каждого, подъезжали к дворам знатных москвичей, чтобы славить. Петр принимал в этих вылазках живейшее участие и оказывал "князю-папе" такие же внешние признаки почтения к сану, как и "князю-
кесарю". Однажды он встал на запятки саней, в которых сидел Зотов, и, как лакей, проследовал таким образом по улице через всю Москву.

Уже современники пытались объяснить смысл странных забав царя. Одни связывали преднамеренное спаивание гостей со стремлением царя выведать у них то, что каждый из них не скажет в трезвом виде ни о себе, ни о других. У охмелевшего человека развязывался язык, чем, дескать, умело пользовался Петр, направляя беседу в угодное себе русло. Другие видели в вылазках "воспьянейшего собора" попытку Петра предостеречь от порока пьянства знатных лиц, в том числе губернаторов и сановников, среди которых этот порок был широко распространен. Возможность зачисления в "собор" и угроза стать посмешищем окружающих должна была якобы удерживать сановников и губернаторов от пристрастия к вину. Третьи усматривали в учреждении "всепьянейшего собора" и деятельности "соборян" попытку высмеять подлинного папу римского и его кардиналов.

Ни одно из перечисленных объяснений не убедительно. Два из них наивны, третье не подтверждается фактами - в составе "всепьянейшего собора" не было ни губернаторов, ни сановников.

В жизни Петра бывали случаи, когда шуточные поначалу затеи перерастали в серьезные начинания, когда игра заканчивалась важным делом. Нептуновы и марсовы потехи со временем выльются в создание военно-морского флота и регулярной армии, а потешные роты послужат основой самых боеспособных в армии гвардейских полков.

Подобной метаморфозы "всепьянейший собор" не пережил. Совершенствовалась его иерархия, обзавелся он и собственным уставом, но за время своего существования он не приобрел никаких новых качеств, оставаясь формой развлечения. Скорее всего в создании "собора", как и в развлечениях "соборян", проявлялись недостатки воспитания учредителя "собора", его грубые вкусы, поиски выхода для переливавшейся через край энергии.

В следующем, 1699 году в стране произошло много важных событий. В двух из них непосредственное участие царя по документам не прослеживается. Речь идет о Карловицком конгрессе, где участники антитурецкой коалиции вели с турками переговоры о прекращении войны. Интересы России на конгрессе представлял думный дьяк Прокопий Возницын. Напутствия послу на конгресс давал, разумеется, Петр, но вся переписка о ходе переговоров велась Посольским приказом. 14 января 1699 года Возницын заключил с турками не мир, а двухлетнее перемирие.

В том же январе был издан указ о проведении городской реформы - создании органов городского управления: Ратуши в Москве и земских изб в провинции. Инициатива этой реформы, несомненно, принадлежит царю, однако не видно следов его участия ни в составлении указа, ни в проведении реформы.

Давным-давно, еще в 1667 году, правительство обещало городскому населению организовать "пристойный приказ", который бы "от воеводских налог купецким людям был защитою и управою". Свыше 30 лет правительство не выполняло своего обещания. Указ 1699 года мотивировал необходимость организации городского самоуправления теми же причинами, что и в 1667 году, - стремлением правительства оградить купцов "от многих приказных волокит и разорений". Органы городского самоуправления изымались из-под власти воевод на местах и приказов в центре.

Поначалу правительство пыталось извлечь из реформы прямую выгоду: за предоставляемое право на самоуправление надо было платить окладные оборы в двойном размере. Самоуправление хотели предоставить лишь тем городам, население которых принимало это условие. Когда выяснилось, что горожане отказались от самоуправления, покупаемого столь дорогой ценой, правительство вынуждено было отступиться от взимания двойного оклада, но зато объявило реформу обязательной для всех городов.

В представлении правительства проведение реформы связывалось с оживлением ремесла, промышленности и торговли, которые через несколько лет поднимут доходы казны и обеспечат военно-экономическую мощь государства. Другую выгоду казна рассчитывала получить немедленно. Дело в том, что реформа объявила Ратушу и земские избы ответственными сборщиками таможенных и кабацких денег. Отныне сбор этих налогов должны были производить не воеводы, а вы5зрные купецкие люди. Тем самым правительство получало гарантию своевременного поступления налогов, причем их взимание не требовало от него никаких затрат.

Роль Петра в остальных событиях года отражена в документах более четко. В феврале состоялось шуточное освящение "всепьянейшим собором" только что построенного Лефортова дворца. Здесь на пиру Петр впервые начал борьбу с долгополым и широкорукавным платьем.

Знатные гости прибыли на пир в традиционной русской одежде: в сорочках с вышитым воротником, шелковых зипунах яркого цвета, поверх которых были надеты кафтаны с длинными рукавами, стянутыми у запястья зарукавьями. Сверх кафтана на гостях была ферязь - длинное широкое платье из бархата, снизу доверху застегнутое на множество пуговиц. Шуба и меховая шапка с высокой тульей и бархатным верхом у знати завершали наряд. Если бы съезд гостей происходил в теплое время года, то на них вместо шубы был бы надет охабень - широкий плащ из дорогой материи, опускавшийся до пят, с длинными рукавами и четырехугольным откидным воротником.

К пышной одежде, стеснявшей движения и совершенно не приспособленной к работе, царь питал отвращение. На пиру он действовал уже единожды применявшимся им способом: взял ножницы и стал укорачивать рукава. Очевидец, наблюдавший царя за этой работой, слышал, как он приговаривал: "Это помеха, везде надо ждать какого-
нибудь приключения: то разобьешь стекло, то по небрежности попадешь в похлебку; а из отрезанного можешь сшить себе сапоги".

У всех кафтаны, ферязи и охабни своими руками не укоротишь, и несколько месяцев спустя москвичи читали листы, прибитые у ворот Кремля, в Китай-городе, у Чудова монастыря и в других людных местах. У листов стража, чтобы их не сорвали, а на листах царский указ: "на Москве и в городах носить платья: венгерские кафтаны верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних, тем же подобием..."

На исходе текущего столетия не терпели отлагательства два взаимосвязанных дела: мир с Турцией и оформление союза для борьбы со Швецией. Им Петр и уделяет основное внимание.

Ведение внешней политики Петром 1 в конце18 века

Управление внешней политикой царь берет в свои руки и вносит в дипломатическую практику новшества. С датским послом Гейнсом, прибывшим в Москву еще в 1698 году для заключения союзного договора против Швеции, он беседует при закрытых дверях, не прибегая к посредничеству Посольского приказа. Вел переговоры царь не спеша, откладывая оформление союза до получения известий из Карловиц. Однако в Карловицах был заключен не мир, а кратковременное пере мирие. Поэтому в договоре с Данией Петр обязался выступить против Швеции только после заключения мира или длительного перемирия с Турцией. Для заключения мира царь отправляет в Константинополь думного дьяка Емельяна Ивановича Украинцева, причем не традиционным путем, по суше, а морем и на военном корабле. Этот совет Петру дал Возницын. Царь принял совет, но реализовал его с большим размахом: до Керчи морской корабль посла должен был плыть не в одиночестве, а в сопровождении воронежского флота.

5 августа 1699 года эскадра из десяти больших кораблей снялась с якоря у Азова и направилась к Керчи. Формально командовал эскадрой адмирал Федор Алексеевич Головин, а фактически - Петр. На корабле "Крепость" находилось посольство во главе с Украинцевым. Один из участников экспедиции описал удивление, перемешанное со страхом, охватившее турок при виде кораблей русского флота, бросивших якоря у Керчи: "Ужас турецкой можно было из лица их видеть о сей нечаянной визите с такою изрядно вооруженною эскадрою; и много труда имели, чтоб турки верили, что сии корабли в России строены и что на них российские люди".

Турецкие власти в Керчи никак не соглашались, чтобы русский посол продолжал свой путь на корабле, запугивали трудностями плавания по бурному морю, но Петр проявил твердость: "Крепость" взяла курс на Царьград и своим салютом возвестила турок о рождении в России военно-морского флота. Демонстрация вполне удалась, флот оказал влияние на успех миссии Украинцева.

Петр вместе с эскадрой возвратился в Азов, а оттуда в Москву. Здесь его ждали два посольства, прибывшие в Россию с диаметрально противоположными целями: генерал Карлович представлял интересы Августа II, цель его визита состояла в заключении союзного договора против Швеции; намерения шведского посольства были иными - оно домогалось от России подтверждения вечного мира со Швецией.

Предстояла сложная дипломатическая игра, одну из целей ее видели в том, чтобы сохранить в тайне от шведского посольства переговоры с представителями курфюрста саксонского и датского короля. Чтобы усыпить бдительность шведского посольства, ему была устроена пышная встреча и аудиенция у Петра, посольству оказывали внешние почести и знаки внимания. Переговоры завершились подтверждением прежних русско-шведских договоров.

Тройственный союз против Швеции

В то время как переговоры со шведским посольством велись в официальной обстановке руководителями дипломатического ведомства, переговоры с саксонским и датским послами конфиденциально вел сам Петр, Интересы участников переговоров совпадали в такой мере, что оформление тройственного союза продвигалось вперед семимильными шагами. 11 ноября 1699 года был оформлен союз России с саксонским курфюрстом Августом II. Оба государя решили "имети войну обще против короны Свейской за многие их неправды". Цель России в этой войне состояла в возвращении русской территории на Балтийском море - Ижорской земли - и Карелии. Август обязался начать военные действия в 1699 году, а Петр - после заключения мира с Турцией. Ради ускорения переговоров в Константинополе Петр отправил к Украинцеву гонца с дополнительной инструкцией: если турки будут упорствовать, то согласиться вернуть им четыре города на Днепре, вызывавшие спор дипломатов еще на Карловицком конгрессе. "И сие как наискорее делай", - требует царь от своего дипломата.

Борьбе России за выход к Балтийскому морю благоприятствовала обстановка в Европе, где самые могущественные державы сначала были поглощены подготовкой к войне, а затем вступили в затянувшийся вооруженный конфликт. Поводом к так называемой войне за Испанское наследство (1701 - 1714) послужила смерть бездетного испанского короля Карла II. В дележе обширных владений испанской короны в Европе и за ее пределами выступили Франция и противостоявшая ей коалиция в составе феодально-абсолютистской Австрии и могучих морских держав - Англии и Голландии. Начавшаяся борьба за Испанское наследство отвлекала силы борющихся сторон от конфликта на северо-востоке Европы.

Итак, Северный союз был создан, осталось терпеливо ждать благоприятных вестей из Константинополя. А пока на исходе 1699 года Петр ввел еще два новшества: указы 19 и 20 декабря предписывали счисление лет производить не от сотворения мира, а от рождества Христова, а новолетие начинать не с 1 сентября, а с 1 января, то есть счет времени вести так, как это делается во многих европейских странах. В день 1 января по старому летосчислению исполнялось четыре месяца 7208 года, а по введенному новому летосчислению наступал 1700 год.

Живейшее участие в праздновании Нового года принял Петр. Первого января он велел вывести на Красную площадь солдатские полки, а к Кремлю стянуть более двухсот пушек. Пальба из них продолжалась в течение шести дней. Сам царь хлопотал над устройством фейерверка, своей красотой поразившего столичных жителей. В торжествах приняло участие и население города: ворота были украшены еловыми, сосновыми и можжевеловыми ветками. Указ повелевал боярам и знатным купцам "каждому на своем дворе из небольших пушечек, буде у кого есть, и из несколько мушкетов или иного мелкого ружья учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракетов, сколько у кого случится".

В дни празднования Нового года беззаботное веселье прерывалось думами о том, что сделано и что предстояло сделать. На исходе истекшего столетия были предприняты действия, открывавшие эпоху преобразований: началась борьба за выход к морю, и было предпринято строительство военно-морского флота, города получили самоуправление, изданы указы о преследовании бороды и долгополого платья, введено новолетие с 1 января, а счет времени - от рождества Христова. Преобразования охватывали разные стороны жизни общества, но в них нетрудно обнаружить одну цель: европеизировать страну, поднять ее до уровня современных государств.

Каким он будет, этот новый, 1700 год? Удастся ли в спокойной обстановке, без помех, продолжить начатое дело, привести его в систему и осуществлять в какой-то последовательности? Размышляя об этом, Петр усердно подпевал своим глухим баском во время молебного пения в Успенском соборе, которым открывали торжество новолетия, и отбивал поклоны, чтобы год был счастливым.

Оттуда уехал в свое Преображенское. На следующий день на торжественном приеме боярства в Преображенском он начал резать боярские бороды и окорачивать длинные кафтаны. Брадобритие и ношение немецкого платья были объявлены обязательными. Не желавшие брить бород скоро стали платить за них ежегодную пошлину, относительно же ношения немецкого платья не существовало никаких послаблений для лиц дворянского и городского сословия, в старом наряде осталось одно крестьянство да духовные лица. Старые русские воззрения не одобряли брадобрития и перемены одежды, в бороде видели внешний знак внутреннего благочестия, безбородого человека считали неблагочестивым и развратным. Московские патриархи, даже последний – Адриан – запрещали брадобритие; московский же царь Петр делал его обязательным, не стесняясь авторитетом церковных властей. Резкое противоречие меры царя с давними привычками народа и проповедью русской иерархии придало этой мере характер важного и крутого переворота и возбудило народное неудовольствие и глухое противодействие в массе. Но и более резкие поступки молодого монарха не замедлили явиться глазам народа. Не медля по возвращении из-за границы, Петр возобновил следствие о том бунте стрельцов , который заставил его прервать путешествие.

Бунт этот возник таким образом . Стрелецкие полки по взятии Азова были посланы туда для гарнизонной службы. Не привыкнув к долгим отлучкам из Москвы, оставив там семьи и промыслы, стрельцы тяготились дальней и долгой службой и ждали возвращения в Москву. Но из Азова их перевели к польской границе, а в Азов на место ушедших двинули из Москвы всех тех стрельцов, которые еще оставались там. В Москве не осталось ни одного стрелецкого полка, и вот среди стрельцов на польской границе разнесся слух, что их навсегда вывезли из столицы и что стрелецкому войску грозит опасность уничтожения. Этот слух волнует стрельцов; виновниками такого несчастья они считают бояр и иностранцев, завладевших делами. Они решаются силой противозаконно возвратиться в Москву и на дороге (под Воскресенским монастырем) сталкиваются с регулярными войсками, высланными против них. Дело дошло до битвы, которой стрельцы не выдержали и сдались. Боярин Шеин произвел розыск о бунте, многих повесил, остальных бросил в тюрьмы.

Стрелецкий бунт 1698, розыск и казни. Учебный видеофильм

Петр остался недоволен розыском Шеина и начал новое следствие . В Преображенском начались ужасающие пытки стрельцов. От стрельцов добились новых показаний о целях бунта: некоторые признались, что в их деле замешана царевна Софья , что это в ее пользу стрельцы желали произвести переворот. Трудно сказать, насколько это обвинение Софьи было справедливо, а не вымучено пытками, но Петр ему поверил и страшно мстил сестре и карал бунтовщиков. Софья, по показанию современника, была предана суду народных представителей. Приговора суда мы не знаем, но знаем дальнейшую судьбу царевны. Она была пострижена в монахини и заключена в том же Новодевичьем монастыре, где жила с 1689 г. Перед самыми ее окнами Петр повесил стрельцов. Всего же в Москве и Преображенском было казнено далеко за тысячу человек. Петр сам рубил головы стрельцам и заставлял то же делать своих приближенных и придворных. Ужасы, пережитые тогда Москвой, трудно рассказать: С. М. Соловьев характеризует осенние дни 1698 г. как время "террора".

Утро стрелецкой казни. Картина В. Сурикова, 1881

Рядом с казнями стрельцов и уничтожением стрелецкого войска Петр переживал и семейную драму. Еще будучи за границей, Петр уговаривал свою жену постричься добровольно. Она не согласилась. Теперь Петр отправил ее в Суздаль, где она, спустя несколько месяцев, была пострижена в монахини под именем Елены (июнь 1699 г.). Царевич Алексей остался на руках у тетки Натальи Алексеевны.

Ряд ошеломляющих событий 1698 г. страшно подействовал и на московское общество, и на самого Петра. В обществе слышался ропот на жестокости, на новшества Петра, на иностранцев, сбивших Петра с пути. На голос общественного неудовольствия Петр отвечал репрессиями: он не уступал ни шагу на новом пути, без пощады рвал всякую связь с прошлым, жил сам и других заставлял жить по-новому. И эта борьба с общественным мнением оставляла в нем глубокие следы: от пытки и серьезного труда переходя к пиру и отдыху, Петр чувствовал себя неспокойно, раздражался, терял самообладание. Если бы он высказывался легче и обнаруживал яснее свой внутренний мир, он рассказал бы, конечно, каких душевных мук стоила ему вторая половина 1698 г., когда он впервые рассчитался со старым порядком и стал проводить свои культурные новшества.

А политические события и внутренняя жизнь государства шли своим чередом. Обращаясь к управлению государством, Петр в январе 1699 г. проводит довольно крупную общественную реформу: он дает право самоуправления тяглым общинам посредством выборных Бурмистерских палат. Эти палаты (а за ними и все тяглые люди) изъяты из ведения воевод и подчинены московской Бурмистерской палате, также выборной. В конце того же 1699 года Петр изменяет способ летосчисления. Наши предки вели счет лет от сотворения мира, а начало года – с 1 сентября (по старому счету 1 сент. 1699 г. было 1 сент. 7208 г.). Петр предписал 1 января этого 7208 года отпраздновать как Новый год и этот январь считать первым месяцем 1700 г. от Рожд. Христова. В перемене календаря Петр опирался на пример православных славян и греков, чувствуя, что отмена старого обычая многим не понравится.

Так в виде отдельных мер Петр начинал свои реформы. Одновременно с этим намечал он и новое направление своей внешней политики: Подготовительный к деятельности период кончился. Петр сформировался и принимался за тяжелое бремя самостоятельного управления, самостоятельной политики. Рождалась великая эпоха нашей исторической жизни.

Появились и новыя уродования: прожжение языка (за богохульство перед смертной казней (Воинск. Арт., гл. I, ар. 3), пробитое рук под виселицей на час ножем или гвоздем (за поранение — перед шпицрутенами (Воинск. Арт., гл. ХVII, ар. 143).

Членовредительныя наказания, обильныя еще в эпоху Петра, к половине ХVIII-го века начали вымирать. Правительству они были не выгодны: изуродованные люди создавали лишнюю тягость и обузу для общества. В начале царствования Елизаветы убийцам вместо смертной казни решили резать правую руку. Но это практиковалось не долго; «такие люди — по словам указа — ни к каким уже работам действительны быть не могут, но токмо тут получать себе будут пропитание», и 29 марта 1753 г. положено было убийц жестоко наказывать кнутом, клеймить и ссылать в вечную каторгу. В проекте Уложения 1754 г. членовредительных наказаний нет, их заменили кнутом. Сохранились только сечение языка и ноздрей.

Государственным преступникам, заговорщикам, бунтовщикам. При Петре так наказали Поклонскаго по делу царевича Алексея: его лишили языка, ушей и носа (Валишевский: „Петр Великий"). При Бироне, по свидетельству саксонскаго посланника Зума, Волынскому перед казней отрезали секретно в тюрьме язык, закрыли ему рот намордником и завязали на голове, чтобы не текла кровь (В. Гольцев: „Нравы русскаго об-ва в XVIII ст.", Юридический Вестник, 1886 г. I). При Елизавете это же наказание определили Лопухиной, Бестужевой и другим (См. ниже).

В то время особенно часто практиковалось; оно обычно соединялось с торговой казней, клеймением и ссылкой на каторгу. Указ Петра 1705 г. гласил: «колодников, всяких чинов людей, которые в Его Государевых делах, и в татьбах и в разбоях и во всяких воровствах, краже, смертоубийстве и бунтовщиков.... смертию не казнить.... чинить им жестокое наказание и пятнать новым пятном, вырезать у носа ноздри и ссылать на каторгу в вечныя работы» (Тимофеев: „Ист. телесных наказаний в русск. праве", стр. 138—139). В 1724 г. правительство, заметив, что у многих каторжан «ноздри вынуты малознатно» предписало их «вынуть до кости» (П. С. 3. VIII, 15 Янв. 1724 г).

Поролись ноздри за притворство больным, с целью уклонится от службы; или, как это было, напр., со школьником Лукьяном Васильевым, — за пьяныя слова про Государя (ему вынули клещами ноздри, дали 30 ударов кнутом и сослали в каторгу на вечныя времена) (Семевский: „Слово и дело при Петре в XVIII веке”). В 1733 г. постановили за неправильное взимание откупов, сборов и подрядов или казнить смертно или вырезать ноздри и сослать на вечныя каторжныя работы в Сибирь (Карновича: „Герцог Бирон". Отечественныя записки 1873 г., кн. 10—11). В том же году за ложное слово и дело священникам, старым и негодным к военной службе указали, вырезывать ноздри и ссылать на вечныя каторжныя работы (Там-же). При Елизавете так наказывали рекрутов, сильно уязвивших себя; их ссылали потом в каторжныя работы (Указ о рекрутах при объявлении войны со Швецией в 1742 г). То-же полагалось за продажу беглых солдат.

В 1754 г. началось ограничение этого наказания, именно запретили вырезывать ноздри у ссыльных женщин; — указ гласил: «ноздрей у них не вынимать и знаков не ставить для того, что колодникам мужеска пола ноздри вырезать и знаки ставить положено в томъ разсуждении, чтобы они из ссылки.... побегов чинить и, непоставлением на них знаков, укрываясь в такия воровства поступать не дерзали, а женска пола из таких отдаленных в Сибири мест и побегов и воровства чинить не может» (П. С. 3. 10. 686 г).

Господство кнута в карательной системе ХVIII-го века продолжалось в прежних размерах. Торговую казнь назначали самым разнообразным преступникам, государственным заговорщикам, взяточникам, ворам, учинившим разбой без смертоубийства, отдающим в рекруты беглых солдат (Ук. о рекрутах 1742 г), понаровщикам, укрывателям (П. С. З. 3514 г., 1718; 3837 г., 1721 г), раскольникам, бежавшим из Сибири (П. С. З.: 4109 г. 1722 г. 1757 г. [В тексте - опечатка - написано «П. С. С.»]). Били кнутом воевод, нарушивших инструкции, данныя при отправлении на должность (П. С. 3.: 3291 ук., 1719 г), нищих, просящих милостыню по местам, по миру в Москве (Доклады Правительствующаго Сената, т. I, № 203); к этому наказанию приговаривали также людей, бьющих скот в неуказанном месте (Тимофеев: стр. 158) и т. д.

В 1712 г. виновным в убийстве начальника Камчатки Атласова — Григория Шибана и Андрея Петровых учинили такое наказание: «клали на плаху», затем сняли, и великий государь пожаловал их: «для их прежних служб смертью казнить не велел, а показнили у них 2 малых пальца у левых рук и на козле они биты кнутом, и в проводку по улицам вожены» (Отписка Камчатскаго приказчика Василия Колосова в июне 1713 г. Пам. Сиб. Ист. I № 123).

К 20 годам ХVIII-го столетия в России коренным образом переменился взгляд на публичную торговую казнь. Исчезло безразличное отношение к этому наказанию: — на него стали смотреть, как на нечто позорное, лишающее чести провинившагося. Сначала позорность подобных экзекуций признавалась только для военных. Об этом ясно говорить указ 1745 г.: «кто кнутом не сечен, годных написать в Астраханский гарнизон, а которые к службе не годны или кнутом сечены возвращать помещикам или записать в подушный оклад, где они жить пожелают» (Тямофеев). Еще раньше, при Анне Иоанновне постановили, что, кто скажет донос по первым двум пунктам в пьяном виде, тех писать в солдаты и бить плетьми, а кто не годен итти в солдаты, тех бить кнутом (П. С. 3. № 5528). Следовательно, это наказание лишало возможности поступить на военную службу. С течением времени такое отношение к торговой казни прочно укрепилосъ. Постепенно и другия телесныя наказания стали считаться позорными.

После отмены смертной казни (1753 г.) наказание кнутом с вырезыванием ноздрей и вечной ссылкой стало самой тяжкой уголовной карой для преступников. Оно налагалось за все преступления, за которыя раньше следовала казнь, при этом оно сопровождалось определенным обрядом: наказываемаго взводили на эшафот клали его голову на плаху, потом били кнутом, накладывали клеймо и только после этого ссылали в вечную каторгу. За менее важные проступки назначали кнут, без обряда смертной казни, с каторжными работами на урочное время.

С начала ХVIII-го в. Петр ввел у нас немецкие шпицрутены — гибкие прутья, длиной около сажени и несколько меньше вершка в диаметре (Такой образец шпицрутенов был прислан из Петербурга в 1831 г. для наказания военных поселян, см. А. А. Серяков: „Моя трудовая жизнь". Рус. Стар. 1876 г. т. 141, ст. 160). Процедура наказания этим орудием была крайне жестокая. Разставляли два длинных ряда солдат и каждому давали в руки шпицрутен. Осужденному обнажали спину до пояса, привязывали его руки к ружью, повернутому к нему штыком, и за это ружье водили его по рядам. Удары сыпались на него справа и слева, бежать от них он не мог: острый штык заставлял его медленно шествовать; — трещал барабан, стонал и просил пощады несчастный.

В законах шпицрутены впервые упоминаются в 1701 г., в Кратком Артикуле. В 1712 г. сенат предписал беглым рекрутам чинить наказание по артикулу шпицрутенами. До 20-х годов они были мало распространены. Но уже Воинский Артикул Петра назначал их за самыя разнообразныя преступления. Так, шпицру-тены полагались: за различныя воинския преступления (В. Ар. гл. II, ар. 37; гл. VI, ар. 59; гл. ХII, ар. 95; гk. ХVII, ар. 133), за чернокнижество, чародейство и идолопоклонство, если при этом виновный никому не причинил никакаго вреда или вступил в обязательство

с сатаной (Воинск. Ар. гл. I, ар. 1.), за поношение Матери Божьей и Святых во второй раз, но по легкомыслию (Воинск. Ар. гл. II, ар. 6), за прелюбодеяние (Воинск. Ар. гл. X, ар. 170) и многое другое.

Истязание шпицрутенами, по силе и жестокости, не уступало кнуту; но оно не лишало преступника его добраго имени, его чести. В то время, как после торговой казни, солдат не мог продолжать свою службу, считаясь на век опозоренным, — наказание шпицрутенами оставляло за ним все права. Вот что говорит об этом указ 1721 г.: «которые офицеры... и рядовые приговорены будут на каторгу в вечную работу съ наказанием, тех бить кнутом, а которые на урочные годы, тех гонять шпицрутеном, а кнутом не бить... для того, что ежели, по прошествии урочных лет, они освободятся, то за таким пороком, что были в катских руках невозможно их в прежнюю употреблять службу». Немного позже, в царствование Елизаветы, в 1751 г. солдатам за корчемство вместо кнута назначали шпицрутены, «дабы они будучи на службе; могли те свои вины заслужить» (П. С. 3. 9912 г. 1751), гласит указ. Еще определеннее говорит постановление 1757 г., в котором генеральным учреждением о рекрутских наборах приказано приказчиков и старост за отдачу в рекруты чужого крестьянина «гонять жестоко шпицрутенами и определять в С.-Петербургский гарнизон в солдаты вечно, негодных бив кнутом и вырезав ноздри ссылать в Охотск» (П. С. 3. 10786 г. 1757, 1, 6, 8).

Менее болезненным, чем шпицрутены, считалось наказание кошками и линьками, введенными Петром Великим для флота.

Кошки — четырехвостныя плети с узелками на концах. Впервые в законах оне встречаются в 1720 г., в Морскомъ Уставе (В этом памятнике кошки назначались за многия преступления вместо шпицрутенов. М. Пыляев и В. Короленко считают, что кошки — кнуты с железными лапами. (М. Пыляев: Застенок, пытки и палачи". Труд 1890. I, В. Короленко: „Русская пытка", Русское богатство 1912, I). Это определение совершенно неверно.). Скоро это наказание у нас очень распространилось; кошками стали бить не только в одном флоте: — так, с 1724 г. ими наказывали извозчиков, когда они ездили на невзнузданных лошадях, с 1725 г. нечестных продавцов хлеба и скупщиков, мешавших приобретать товары для домовых нужд (П. С.-З. 4634 г. 1725); с 1789 г. — торговцев овощами и фруктами на улице, так как эта привилегия давалась исключительно женщинам и детям (II. С. 3. 7825 г. 1739).

Стали наказывать кошками, при Анне Иоанновне, и проституток. Во времена Московской Руси и при Петре проституцию преследовали у нас батогами и кнутом. Со времен-же Анны Иоанновны закон несколько мягче стал относиться к падшим женщинам. Один из указов ея царствования гласил в отношении проституток следующее: «сенату известно учинилось, что во многих вольных домах чинятся многие непорядки, а особливо многие вольнодумцы содержат непотребных женок и девок, что весьма противно христианскому благочестивому закону, того ради смотреть ежели где такия непотребныя женки и девки окажутся, тех высечь кошками и из тех домов их выбить вон» (С. О. Шашков: „История русской женщины" стр. 871).

Кошками били еще укрывателей беглых и всевозможных преступников в Тайной Канцелярии и полиции. По Елизаветинскому указу 1754 г. предписано ими бить и за нарушение постановлений о чистоте в адмиралтействе. Кошками наказали в 1754 г. крепостныхъ майора Евреинова, которые помогали своему барину выкрасть девку для блуда (Тимофеев: „История телесных наказаний в русском праве", стр. 202).

Линьки представляли собой простые куски каната с узлами. Это наказание не вышло за пределы флота; оно применялось, почти всецело, к матросам за диспиплинарныя провинности.

Кроме этих орудий, в начале; XVIII ст. по прежнему наказывали батогами. Но уж к этой эпохе они стали понемногу вымирать и вытесняться плетьми (Петр В. отменил правеж. Вновь на короткое время его возставовил Бирон и, наконец, совершенно уничтожила его Елизавета). Во времена Петра В. батогами били за нарушение прсдписаний полиции. В инструкции Обер-Полицеймейстеру Грекову от 9 Июля 1722 г. ими предписали наказывать «знатных домов управителей за топку печей летом в неуказанное время» (Дозволялось топить всего два раза в неделю), если они нарушали этот указ в четвертый раз, «всякаго звания людей, кто будет сор и всякий помет на реку возить и метать», и ослушников, продающих харчи без соблюдения чистоты, не в указанном, платье (П. С. 3. VI, № 4047). Били батогами недорослей за неявку на смотр (Док. и пр. Сената III, 2, № 1010), рекрутов за бегство (Там-же II, I, № 163), и государственных преступников. Помещика Харламова, напр., били батогами за его дерзкия слова: «в Санк-Петербурге и Государь врет» (Семевский: „Слово и дело при Петре в ХVIII веке"). По указу 1782 г., «для многолетняго Ея Императорскаго Величества здравия, учинить наказание не по уложению, а просто бить батогами» помещика Бобнева за двойную продажу имения. Такую милость Бобневу оказали по причине его старости (П. С. 3. № 6073). Били батогами вместо кнута и надсмотрщиков крепостных дел (П. С. 3. № 5594).

Иногда это наказание употреблялось вместо штрафа. Так, в 1738 г. приказано было продавать сало, медь, масло, смолу и другие товары в тонких бочках и кадках. Если кто не исполнял этого правила, с того брали штрафъ — 1 рубль, а кому нечем было платить, наказывали на торговых местах нещадно батожьемъ (П С. 3. № 6298).

При Елизавете, в проекте Уложения 1754 г. батоги определили за кровосмешение в дальней степени родства, а также за прелюбодеяние и за блудодеяние, учиненное подлыми людьми (Проекты 1754 г. 48, 4250).

Плети в ХVII-м веке служили для расправы лишь в семейном быту и среди духовенства. Впервые въ государственных законах мы их находим с 1696 г.: в Преображенском князь Горчаков вместо кнута бит плетью (Желябужский: Записки, стр. 47). С этих пор постановление «бить плетьми» часто попадается. Понемногу оне заменили батоги и отчасти кнут.

Плетьми наказывали за преступления «Государева слова и дела», за лихоимство, за укрывательство беглых (П. С. 3. 8926. г. 1744) и другия. За непомерное возвышение торговых припасов приказано: «сечь в лесных и прочих рядах при собрании старейших людей плетьми нещадно» (П. С. 3. 10023 г. 1762). В 1708 г. били плетьми нещадно рыбака, виновнаго в волшебстве (Есипов: „Колдовство в древней России". Древн. и Нов. Россия 1878 г. т. 3-й). В 1780 г. Семен Сорокин в донесении сенату сделал описку; вместо слов: «блаженныя и вечно достойныя памяти Петр Первый» написал «Перт Первый». Хотя он объяснил, что написал так по недосмотру, сенат, тем не менее, постановил избить его плетьми (А. Безродный. Р. Старина 1896 г.). Один солдат как-то разсказывал другому, что он был на карауле во дворце накануне восшествия на престол Елизаветы Петровны. И вот она вышла на крыльцо и пела песню «ох житье мое, житье бедное». На эти слова товарища другой солдат возразил: «что вы смотрите? баба, бабье и поет». Подслушали, донесли и высекли солдат нещадно плетьми (Есипов: „Государево слово и дело". Древняя и Новая Россия 1880 г). В проекте Уложения 1754 г. плети назначались за важнейшия провинности, как-то: за ложное слово и дело, за убийство, за неискусное писание царских портретов и др.

Появились в законах и розги. По Воинскому и Морскому Уставу это наказание назначали только младенцам до 15-ти лет «дабы заранее от всего отучить».

К сравнительно легким телесным наказаниям принадлежали в начале ХVIII-го в. введенные Петром хождение по кольям или сажание на коня и ношение, перед строем мушкетов, пик, карабинов и седел. В Воинских Процессах они причислены к обыкновенным телесным наказаниям и упоминаются на ряду с заключением, питанием хлебом, и водой, батогами и т. д. Хождение по кольям служило наказанием преимущественно для штрафных солдат; в Петропавловской крепости с этой целью была поставлена деревянная лошадь с острою спиной, причем рядом были воткнуты спицы и помещался столб с цепью; — преступников приковывали к цепи и ставили на спицы или сажали на спину лошади (См. отдел „История пытки").

Этим еще не исчерпываются телесныя наказания по Петровским законам. Часто назначали просто «наказать на теле», «учинить жестокое наказание». Под этими терминами подразумевались тот-же кнут, шпицрутены или другия орудия, выбираемыя по усмотрению исполнителя правосудия.

Не ограничиваясь одними физическими страдашями, законодатели, начиная съ ХУШ-го столетия стремились еще нравственно опозорить преступников. По постановлениям Петра, если кто кого ударить по щеке, должен был подвергнуться перед всей ротой заоплеушением палачомъ, т.е. ударом профоса по щеке (В. Арт. гл. XVII ст. 145). За ложную божбу в сердцах, из ревности служебной (В. Арт. гл. II ст. 7), за ложную божбу с умыслом или в пьяном виде (В. Арт. гл. II ст. 8), рядовому за неявку в первый и второй раз на богослужение (В. Арт. гл. II ст. 10) полагалось перед полком носить пики, карабины и мушкеты. Непотребных женщин, пойманных в полку, палач раздевал и выгонял нагими на улицу. «Никакия блудницы при полках терпимы не будут, но ежели оныя найдутся, имеют оныя без разсмотрения особ чрез профоса раздеты и явно выгнаны быть» (Воинск. Ар. XX ст. 175). Будь это простая мещанка или какая-нибудь случайно согрешившая важная дама, — для законодателя было безразлично,—онъ всехъ обрекалъ одинаковому позору.

Тела самоубийц полагалось выдавать палачу, который протаскивал их за ноги в безчестное место для погребения (Учебник уголовнаго права Бернера, перевод Неклюдова).

С этого-же времени большую популярность в нашей карательной системе получило клеймение преступников. Со времени Петра Великаго обычно клеймили всех подвергавшихся торговой казни и ссылавшихся на каторгу. С 1703 г. так наказывали воров и разбойников, не совершивших убийств. Небывало-строгий закон, назначавший за порубку леса смертную казнь, был отменен в 1720 г., и вместо нея за это преступление установили пятнать и ссылать на век в каторжныя работы (П. С. 3. № 3509 г. 1720). В 1746 г. указ назначал клеймить всех воров, разбойников и других уголовных преступников, чтобы они «от прочих добрых людей были отличны, и когда... учинят утечку... таковых к поимке чрез то клеймение удобный способ быть может» (П. С. 3. № 9293 г. 1746). При отмене смертной казни в 1758 г. самых тяжких преступников стали бить кнутом, ссылать на век в Сибирь и пятнать (П. С. 3. № 10086 г. 1753).

Изменилась и форма клейма при Петре. Некоторое время в конце XVII-го и начале ХVIII-го стол. «орлили» преступников, т. е. накладывали знак орла. Корб разсказывает, что запорожские казаки имели на щеках выжженнаго орла. Но эта печать не удержалась. Мы видим, что в 1705 г. опять стали ставить букву «В». С 1746 г. вытесняли четыре буквы В. О. Р. Ъ, а с 1754 г. накладывали на лбу «В», на щеках «О» и «Р».

В начале ХVIII-го в. больше не клеймили раскаленным железом. К пластинкам приделывали стальныя иглы; при наложении знаков палач ударял по пластинке, иглы вонзались в тело преступника, и, чтобы ранка осталась на всю жизнь, ее натирали порохом.

В Петровския времена в Петербурге обычным местом казней и расправ с осужденными были Троицкая или Сенатская площадь. При Бироне наказывали на Петербургской стороне, на площади у Сытнаго рынка. Истязали, впрочем, в разных местах, напр., в Петербурге экзекуции иногда совершались на площади Двенадцати коллегий (Теперь Университет) и у Знаменья.

Как мы видели, телесныя наказания в русском праве к началу ХVIII-го века необычайно умножились. Их назначали теперь не только за важныя преступления, но и за все проступки вообще, не жалея ни живого, ни мертваго. Даже в тех случаях, когда назначалась преступнику смертная казнь, эта последняя не исключала какого-либо предварительнаго или последующаго телеснаго истязания или надругательства; напр. за богохульство полагалось сначала прожечь язык, за покушение на самоубийство или убийство на дуэли тела казненных волочили за ноги в безчестное место и пр.

Наконец количество телесных наказаний по русским законам увеличивалось еще фактически самоличной расправой властьимущих с теми, кого они признавали виновными. Высшие сановники, как и державные владыки, не гнушались иногда прибегать к такому усугублению и без того строгих порядков. У князя Меньшикова, напр., служил на побегушках Девьер (Впоследствии занимавший должность Петербургскаго генерал-полицеймейстера). Встав на ноги и достигнув чина поручика, он вздумал домогаться у князя руки его сестры. Но тот, вместо ответа, велел высечь зазнавагося жениха. (Письма, выписки из писем С.-Петербургскаго генерал-полицеймейстера Девьера к кн. Меньшикову. Рус. Архив 1865 г).

Петр Великий.

Подобныя расправы совершались на каждом шагу в то время. Известна коллекция дубинок Петра Великаго, которыми он часто наказывал даже самих сановников.

Не раз испытал на себе и князь Меньшиков тяжелую руку монарха. Однажды за то, что Меньшиков посмел танцевать в сабле, Петр, так сильно ударил своего любимца, что у него брызнула кровь (Корб стр. 102). В другой раз он его бил по лицу, пока тот не упал замертво (Корб стр. 173); Лефорта за несвоевременный совет царь оттолкнул от себя кулаком (Корб, стр. 105); его-же Петр бросил на пол и топтал ногами (Корб, стр. 92). Он дал пощечину одному боярину, который посмел лишь посоветовать в отсутствии Петра оставить управлять в Москве Шереметева (Корб, стр. 151). Случалось, что в гневе царь забивал на смерть непокорных. Поплатился, напр., жизнью придворный служитель, не успевший снять перед монархом шляпы: — его хватила по голове знаменитая дубинка (Н. А. Попов: „Татищев и его время" стр. 541).

Та же участь постигла одного солдата за кражу куска меди в горевшей церкви (Собр. Ист. О-ва, стр. 339).

Монарху повидимому доставляло иногда особое удовольствие самому разделываться со своими врагами! Так, если верить Корбу, он собственноручно казнил 80 стрельцов, заставив боярина Плетнева держать при этом преступников за волосы (Корб, стр. 143). Хладнокровно разделался великий преобразователь и со своим сыном, сам присутствуя и допрашивая его во время пыток в Трубецком бастионе (О деле Царевича Алексея см. подробно статью „Ист. пытки").

Ни жалости, ни сострадания не знал этот суровый человек! — Женщин при нем секли наравне с мужчинами. Приревновав свою любовницу, дочь сенатора, юстиц коллегии президента, графа Андрея Артамонова Матвеева, Петр прибил ее на чердаке в Екатерингофе и, против воли родителей, выдал замуж за Румянцева („Статс-дамы и фрейлины русскаго двора в ХVIII ст.". Р. Стар. 1840, II). Жестоко высекли публично кнутом и одну знатную даму из фамилии Троекуровых, замешанную в заговоре царевича Алексея (Устрялов: „История Петра Великаго", т. 6-й). По этому же делу дочь стараго князя Прозоровскаго, супругу князя Голицына, разложили па пыточном, дворе в Преображенском, обнажили ей спину, окружили сотней солдат и очень больно избили батогами (Там-же). Без всякаго суда, по одному приказу Монарха, не мало знатных красавиц подверглось тяжелому позору и сечению. Императрица сильно благоволила, к некоему Монсу; подозревали даже между ними черезчур близкия отношения. Монса арестовали и отрубили ему голову. Сестру-же Монса, генеральшу Балк, заподозренную в помощи брату, привели на Сенатскую площадь, в Петербурге, обнажили и ударили 4 раза кнутом (Дневник камер-юнкера Берхгольца).

Не поцеремонился Петр и с самой красивой и привлекательной женщиной при дворе — фрейлиной Марией Гамильтон. Несомненно, Петр наделял ее милостями; весьма вероятно, что между ними существовала и связь; но... Гамильтон сошлась с императорским деньщиком Орловым.

Нужно заметить, что в то время деньщики при дворе были очень влиятельные люди. Их набирали из незнатных, но красивых и видных дворян. Они исправляли самыя различный обязанности: должны были служить при столе Государя, иногда исполняли важныя поручения, производили следствие, исполняли роль палачей, секли палками сенаторов и знатных вельмож, а также разведывали о действиях генерал-губернаторов и военных начальников. Однако и сами они не избегали тяжелой дубинки монарха, как это видно, напр, из случая с однажды провинившимся в чем то кумом и деньщиком Петра 1-го Афанасием Даниловичем Татищевым, котораго было приказано нещадно отодрать батожьем перед окнами дворца. Все было готово для экзекуции, но Татищев вздумал избавиться от порки и, когда из дворца выбежал на двор кабинетский секретарь Замятин, деныцик схватил его и закричал: «куда ты засунулся, Государь тебя уже несколько раз спрашивал и крайне гневается; я ищу тебя, ступай скорей». Замятина привели. Случилось так, что Петр был очень занят; он едва выглянул в окно и закричал «раздевать». Служители стояли в недоумении; но не посмели ослушаться и принялись сечь секретаря. Государь торопился. Он вскоре закричал «полно», не разглядев ошибки. Татищев, зная, что рано пли поздно вес откроется, обратился к Екатерине, прося защиты. «Ведь Государь узнает, он разсечет тебя», сказала та в ужасе, но все-таки обещала свое ходатайство. И действительно, в удобную минуту уладила дело.

И так, деньщики при дворе в то время имели большую власть, и для знатной дамы было не унизительно сойтись с таким человеком, тем более, если он был молод, красив и был страстным любовником. У Гамильтон родился от Орлова ребенок. Она его умертвила и при помощи служанки скрыла следы преступления. Но при дворе стали ходить разные слухи. Орлов много раз допрашивал свою любовницу. Она всякий раз отнекивалась, приписывая нездоровье менструациям. Совершенно неожиданно все дело выплыло наружу.

У Царя пропала важная бумага; он заподозрил Орлова, призвал его к себе и стал допрашивать. Скоро выяснилась его совершенная невинность, но зато открылась сто связь с фрейлиной Гамильтон. Пошли разспросы и пытки. По подозрению в убийстве младенца и краже у императрицы драгоценностей Марию арестовали и пытали два раза. Сам царь допрашивал свою бывшую любовницу. По существовавшим законам, ее следовало обезглавить. Казнь была назначена на Троицкой площади. Гамильтон, ожидая помилованья, нарядилась в белое шелковое платье с черными лентами. Когда явился Император, она бросилась умолять его о пощаде; но тот шепнул что то палачу, отвернулся, и голова преступницы скатилась на землю. Петр поднял ее, поцеловал, перекрестился и уехал. Голова эта положена была в спирт и долго сохранялась в академии наук („Фрейлина Мария Гамильтон", М. Семевсюй, Современник 1860 г. 9). Так расправлялся монарх с бывшими любовницами.

Порой, ряди оригинальности или для забавы, великий преобразователь придумывал удивительно странныя наказания. Он выдал насильно замуж одну девушку за своего деньщика. Та все уклонялась от ласк нелюбимаго мужа под предлогом, что у нея болят зубы. Петр узнал об этом. «У тебя болит зуб?» обратился он к женщине, — «давай я его вылечу», и вытащил ей совершенно здоровый зуб (Либрович: „Петр Великий и женщины").

В дни великих празднеств все обязаны были напиваться, ослушников тащили в сенат и насильно поили почти до потери сознания (Бсрхгольц: I. стр. 212—213).

Вообще Петр не переносил никакого противоречия ни в чем. Он любил насиловать волю своих приближенных и не стеснялся доставлять им разнообразныя физическия и нравственныя муки. Так, после жестокой расправы над Гагариным, он пригласил на празднество всех его родственников, и те обязаны были придти под страхом суроваго наказания (Берхгольц: I, стр. 144).

Монарха бесило, когда его приближенные смели выражать свои вкусы и желания. И вот, сановнику, который не терпел уксуса, он приказал однажды влить в рот целый флакон этой жидкости (Валишевский: „Петр Великий"). Старый Головин ни за что не хотел рядиться в шуты и мазаться сажей; его раздали до нага, преобразили в демона и поставили на невский лед (Семевский: „Слово и дело при Петр в XVIII веке” стр 199 прим. первое). Другие, питавшие отвращение и страх перед покойниками, должны были ходить в анатомический театр и разрывать зубами мускулы трупов (Пекарский: „Наука и Литература", стр. 9, 10).

Несмотря, однако, на жестокия издевательства над людьми, Петра I-го вряд ли можно назвать садистом, подобным Иоанну Грозному. Правда, расправы Великаго Преобразователя ужасны, его забавы подчас отвратительны и циничны, но таков был век, таковы были нравы. «Петр усвоил себе манеру одеваться, питаться, развлекаться как он считал наиболее подходящим ему, которая уже тем самым, что была подходяща ему, должна была быть подходяща всем. Это был его способ толкования, его самодержавная власть и его роль реформатора. Уксус для него часть государственных законов, и тот, кто... отказывался от этой приправы, или как другие от сыра, устриц, прованскаго масла, того Петр никогда не опускал случая напичкать этим» (Валишевский: „Петр Великий", стр. 78—79).

Правда, он не церемонился с женщинами, собственноручно истязал своих бывших любовниц, приказывал их сечь плетьми, батогами, кошками. Но едва-ли Петр наслаждался при этом. Пожалуй он мстил красавицам за измену, утолял свою ревность, или просто карал и исправлял на свой лад. Император был слишком грубой и здоровой натурой, он слишком был погружен в свои дела, чтобы предаваться утонченным эмоциям садистов.

Ужасен поступок его с царевичем. Но и тут безпощадный реформатор действовал просто, убежденно затушив в себе все отцовския чувства, как лишнюю сантиментальность. Он всюду только мстил своим врагам и искоренял смуту, быт может поневоле являя современникам лик кровожадной свирепости. Это была своего рода политика: чтобы другим неповадно было...

Дата публикации 28.01.2015

В пору моего детства в 60-х годах прошлого века в небольшой деревушке Протасы Шабалинского района находилась начальная школа. В здании школы располагался один пустующий класс. Здесь было холодно и немного страшно от картин, навевающих ужас. Почему-то особенно запомнилась одна из репродукций , именуемая "Утро стрелецкой казни".

Нет ничего удивительного: картины известных художников долгие годы Министерство образования включало в приложения учебников по истории. Репродукции в то время можно было увидеть в различного рода художественных альбомах и небольших календарях.

До сегодняшнего дня образ Государя – реформатора вызывает у людей противоречивые мнения. Историки - масоны утверждают, что Петр Первый в дикой необразованной России огнем и мечом прививал цивилизацию. Сознание россиян будоражат картины подавления стрелецкого бунта. Надо сказать, что все кровавые события, происходящие в России, трактуются таким образом, что они были совершены во имя интересов страны. Но так ли это? Или интересы страны – это просто прикрытие для властных особ для сохранения собственной власти?

Об истории стрелецкого бунта

Победа над турками после завершения Азовского похода была героической историей всей русской армии. Однако все лавры от победы достались "потешным" полкам Государя. С почетом они возвращались в Москву с полей боевых сражений, пройдя через триумфальные ворота. Стрелецкие полки, благодаря которым была одержана победа, продолжали в разгромленном Азове нести военную службу. Они занимались восстановлением городских укреплений, вели строительную работу, несли дозорную службу.

Среди стрельцов стал возникать ропот из-за того, что пришло распоряжение командования перевести четыре полка в г. Великие Луки. Необходимо было заняться укреплением западной границы. Стрельцы денежного довольствия не получали. Тягловых лошадей катастрофически не хватало. Командование дало приказ стрельцам тащить на себе пушки.

Всe эти проблемы вызвали неудовольствие у служивых людей.

В марте 1698 г. они решили в Москве найти правду-матушку. Для этой цели 175 солдат из пресловутых четырех полков оставили расположение гарнизона и отправились в столицу.

Государь Петр Первый находился в этот период времени в Англии. Стрельцов никто не соизволил принять во дворце. И тогда, как к последней своей надежде, служивые обратились за помощью к царевне Софье. Царевна решить проблему солдат не смогла просто в силу своих возможностей. Факт обращения стрельцов послужил в дальнейшем их грозному обвинению! Якобы имел место быть заговор царевны и стрельцов, цель которого была свержение с престола Петра Первого.

Несолоно хлебавши, воины вернулись на оставленные ранее позиции.

Стрельцы были жителями столицы. В Москве проживали их семьи, родители, жены, дети. Они не были бунтарями, просто хотели добиться элементарной справедливости – получить положенное жалование и вернуться домой после войны. Для осуществления этой цели они решили направить своих представителей, дабы просить о государевой милости. Драматическое событие произошло 18 июня 1698 года. Представителей стрелков у Новоиерусалимского монастыря поджидали дворянское кавалерийское ополчение и «потешные» полки в количестве 2300 человек. Руководил этой грозной силой А. С. Шеин и П. Гордон. Стрельцы шли не с войной, а с миром. Воеводу Алексея Семеновича они считали за "своего". Это был боевой товарищ, участник азовских походов. Генералиссимус Шеин был, по свидетельствам историков, первым генералиссимусом русской армии.

Совсем неожиданно для просителей оказался обстрел артиллерии со стороны «потешных». Кавалерия разбегавшихся стрельцов согнала в одну кучу. Суд состоялся прямо в поле. Шеин и Ромодановский вели дознание. 57 стрельцов было повешено. Им предъявили обвинение в возникшей смуте и отказе подчиняться требованиям полковых командиров.

Продолжение истории

В 1698 году в конце августа вернулся из-за границы царь. В тот период времени Петр Первый прославился тем, что принялся с особым рвением брить боярам бороды. Когда это занятие государю наскучило, он вспомнил о стрельцах и решил их проучить.

Сохранились свидетельства этой истории в воспоминаниях Патрика Гордона, который был участником тех далеких трагических событий в русской истории.

Свита надеялась, что пьяный Петр, протрезвившись, забудет о своих угрозах по отношению к стрелцам. Но всё оказалось иначе. Царь явился в хозяйство Преображенского приказа, в обязанность которого входило сыск неугодных власти людей по всей стране. Эти-то служивые люди и получили грозный приказ Петра Первого. Он приказал немедля соорудить 14 пыточных камер. В непосредственном подчинении Ромодановского находилось 10 человек, которых можно окрестить "заплечных дел мастера". В Преображенском для быстроты дознания сформировали следственный конвейер: в одной пыточной камере велся допрос с составлением протокола. В другой камере раздавались мучительные крики стрельцов от жесточайших пыток.

Петр Первый самолично вел допрос сестры Софьи. Царевну подвергли мучительной пытке. Её пороли кнутом и вздернули на дыбу. Наверное, не все наши современники имеют представление о том, а что собой представляло это орудие пыток?

Патрик Гордон в своих воспоминаниях делится о жестокосердности "великого" Государя. Царевна Софья во время пыток вела себя с царским достоинством, ни единым словом не оклеветала стрельцов.

Царь заключил непокорную сестру навечно в монастырь. Отправил Петр в заточение и другую сестру - Царевну Марфу. Вся её вина заключалась в том, что она была на стороне Софьи. Сестры были разлучены. Софья находилась в Москве, а Марфа коротала своё заключение во Владимире.

"Великий сыск"

В сентябре начался "великий сыск". Это значит, московских стрельцов стали повально арестовывать. За неделю в результате облав удалось арестовать приблизительно 4 тыс. человек. Всем им была уготована трагическая участь "на конвейере" в Преображенском приказе.

Стрельцы не чувствовали за собой никакой вины и не хотели себя понапрасну оговаривать. Их мучили в застенках пыточных камер: жгли тело раскаленными щипцами, вздергивали на дыбу, секли с животным остервенением кнутами.

Достаточно было совершить нескольких рывков на дыбе и 10 - 15 ударов кнутом, как человека буквально выводили из строя. Происходил разрыв сухожилий, наступал болевой шок. У пожилых стрельцов возникал инсульт или инфаркт. Палачи в этом случае прекращали пытки, так как уже физически невозможно было пытать полутруп, который уже никак не мог реагировать на болевые воздействия.

Пытки были столь изощренными, что некоторые стрельцы оговаривали себя, лишь бы прекратились мучения. Они сознавались во всех смертных грехах, что ненавидят иноземцев и мечтают свергнуть с престола царя.

Среди стрельцов попадались особо стойкие воины, которые не желали себя оговаривать. Их подвергали пытке до семи раз, т.е. пытали столько, пока не умерщвляли свою жертву, но так и не получив слова покаяния. Этот факт особенно приводил в неистовство царя, что он не может даже под пытками сломить дух воина.

О чем гласила официальная версия? Стрелки желали возвести на российский престол царевну Софью, Петра же Первого свергнуть. Иностранцев выгнать из Москвы, немецкую слободу сжечь.

Кровавый шлейф расплат

Первая казнь состоялась 30 сентября 1698 г. Колонну истерзанных после пыток стрельцов, состоящую из 200 человек, вывели из Преображенского приказа. Их доставили на Лобное место в Москве. Петр Первый, обезумевший от все дозволенной власти, приказал отрубать головы жертвам прямо на проезжей дороге.

Пятерых мужчин, наобум выхваченных из строя осужденных, обезглавили тут же. Потоки крови, отрубленные головы, ужас застыл в глазах подданных…

Петр Первый на Лобном месте сам решил позабавиться. И на глазах народа, словно на поле боя, отрубал безжалостно головы стрельцам. Головы рубил, как капусту… И это ужасно… Закрадывается мысль, что наследник российского престола был психически больным человеком…

Не отрубленных голов было много, на помощь государю пришла свита. От расправы, по свидетельству историков, отказались иностранные подданные, не желая вызывать к себе ненависть простого народа.

Следующая массовая казнь осужденных состоялась 11 октября 1698 г. На лобное место было привезено две корабельные сосны. 50 мучеников укладывали на бревна свои шеи. Палач быстрее исполнял свою грязную работу, только летели головы одна за другой, нескончаемым потоком крови заливая мостовую… В этот день подверглись казни 144 человека. Пьяный монарх и на этот раз с удовольствием махал своим топором. Умаявшись, велел на подмогу выкликать из толпы народа желающих. И находились помощники… Это было жуткое зрелище! Грандиозное шоу! Народу бесплатно наливалась водка! А как же – праздник…

Наряду с палачами, царем рубили головы стрельцам и люди из простонародья. Петр Первый как бы желал разделить свой грех с народом. Красная площадь обагрялась кровью, лилась рекой водка, пьяный народ заверял царя в любви и преданности.

Казнено около 800 человек. Шоу продолжается!

Осенью 1698 г. в столице выпал первый снег. По приказу Петра Первого осужденных везли к Лобному месту в черных санях. Жертвы сидели по два человека в повозке. В руках горели зажженные свечи.

17 октября 1698 г. предали казни 109 человек. В последующий день отрубили головы у 65 стрельцов, 19 октября - у 106.

К счастью царь уехал в Воронеж. Стрельцов оставили в покое.

Вернувшись в столицу в январе 1699 года, царь продолжил свой беспредел, проявив при этом определенную изобретательность. В январе - феврале 1699 года 215 стрельцов повесили на стене. Виселицы были установлены вокруг Новодевичьего монастыря в Москве. И не случайно, именно в этом монастыре находилась царевна Софья. Казненные до самой весны болтались на виселицах, внушая подданным царя страх и неподдельный ужас!

В общей сложности с сентября 1698 года по февраль 1699 года подверглось казни 1182 стрельца, свыше 600 человек отправили на поселение в Сибирь. 2000 человек послали служить в отдаленные стрелецкие полки.

Эта история наглядно показывает, на какие народные жертвы могут пойти правители ради сохранения собственной власти.